Космодемьянская Зоя Анатольевна
Воинское звание:
Рядовой.
Должность:
Красноармеец диверсионно-разведывательного отряда.
Награды:
«Через несколько дней после моей поездки в Петрищево [16 февраля 1942 г.] радио принесло известие о том, что Зое посмертно присвоено звание Героя Советского Союза».
Для справки: Первая женщина, указом от 16 февраля 1942 г. удостоенная звания Героя Советского Союза (посмертно) во время Великой Отечественной войны. Также награждена Орденом Ленина (посмертно).
Биографическая справка героя:
[Родилась в с. Осиновые Гаи Тамбовской области]: «Было это 13 сентября 1923 года».
Любовь Тимофеевна Космодемьянская о семье:
«Мой отец[дедушка Зои и Шуры], Тимофей Семенович Чуриков, был волостной писарь…»
«В Соловьянке я учительствовала одну зиму. С нового учебного года меня перевели в Осиновые Гаи». <…>… снова встретилась с товарищем детства Толей Космодемьянским. Он был моим сверстником, но казался много взрослее... <…>Анатолий Петрович около года служил в Красной Армии, а теперь заведовал в Осиновых Гаях избой-читальней и библиотекой. <…>Вскоре мы с Анатолием Петровичем поженились, и я переселилась в дом Космодемьянских. Анатолий Петрович жил с матерью – Лидией Федоровной – и с младшим братом Федей. Другой брат – Алексей – служил в Красной Армии. Жили мы с Анатолием Петровичем хорошо, дружно. <…>Очень обрадовались мы, узнав, что у нас будет ребенок. <…>
– Назовем дочку Зоя, – сказал Анатолий Петрович».
«Зое не было еще и двух лет, когда родился ее младший братишка, Шура. <…>Был он гораздо крупнее и здоровее Зои, но такой же ясноглазый и темноволосый. После рождения Шуры Зое часто стали говорить: “Ты старшая. Ты большая”. <…>Шура был толстый, крепко сбитый и в свои полтора года много сильнее Зои. Но это не мешало ей заботиться о нем, как о маленьком, а иногда и строго покрикивать на него. Зоя сразу стала говорить чисто, никогда не картавила. Шура же лет до трех не выговаривал “р”. Зою это очень огорчало».
«Анатолий Петрович [отец Зои и Шуры]был хорошим педагогом».
Внешность:
«Она шла рядом со мной – совсем взрослая девушка, стройная, высокая, с ярким румянцем на щеках. И улыбка у нее была славная, ясная: она улыбалась солнцу, разлитой вокруг свежести, запаху щедро цветущей липы».
Жизненный девиз:
«Ты не имеешь права недобросовестно относиться к своей работе! <…> Не люблю я, когда делают кое-как. Это просто отвратительно!»
Черты характера:
«Я знала: на Зою можно положиться спокойнее, чем на иного взрослого. Она все делала вовремя, никогда ни о чем не забывала, даже самую скучную и маловажную работу не выполняла кое-как».
«Зоя очень прямая, очень честная девочка…<…> Она всегда напрямик говорит ребятам правду в глаза».
«<…> Они [ребята] ее уважают, а это не про всякого скажешь в таком возрасте».
<…> «…комитет комсомола дал ей такую характеристику, как никому: и добросовестная, и надежная, и достойная…<…>…просто все в один голос говорили: честная, прямая, хороший товарищ, всю общественную работу выполняет, отстающим помогает…»
«Ей будет трудно жить. Она ко всему относится как-то по-особенному».
«К человеку надо уметь подойти, нельзя сразу сердиться на него, а мне это не всегда удается».
«…хоть я и права, а такта мне не хватает».
«У девочки огромная выдержка, она все переносит без стона, без крика, очень мужественно и стойко».
Идеал:
[Именем русской революционерки Татьяны Соломахи, казненной в 1918 г., Зоя назвалась во время допросов]: «– Знаешь, почему она назвалась Таней? Помнишь Татьяну Соломаху? Тогда я вспомнила и сразу поняла все. Да, конечно, это о той далекой, давно погибшей девушке думала она, когда назвала себя Таней…»
Любимый поэт:
«И Зоя стала читать подряд все, что знала наизусть Маяковского. А знала она много».<…>Так и запомнилась нам эта ночь: костер, Зоя, стихи Маяковского…
– Вы, наверное, его очень любите? – спросил Борис.
– Очень! – ответила Зоя. – Поэтов много “хороших и разных”, но Маяковский – один из самых моих любимых».
Решение о добровольном уходе на фронт:
«Какая я хорошая, если осталась здесь? Ребята поехали, может быть, воевать, а я осталась дома. Да как же можно сейчас ничего не делать?!»
«Как же мне быть теперь, если враг уже рядом? Если бы они пришли сюда, я не смогла бы жить…Ты же знаешь, я не могу иначе».
«Я подала заявление в райком комсомола, что хочу на фронт. Ты знаешь, сколько там таких заявлений? Тысячи».
Состав диверсионной группы:
«К Волоколамску шли две группы – наша и Константина П. Уходили мы в разных направлениях. В группе Кости были две девушки – Шура и Женя. Прощаясь, они сказали: “Девушки, выполнять задание будем по-геройски, а если умирать, так тоже как герои”. И Зоя ответила: “А как же иначе?”»
<…> «На другой день мы получили новое задание. Состав группы совсем изменился, но девушки остались прежние: Зоя, Лида Булгина, Вера Волошина и я. Нашего нового командира звали Борис».
Зоя среди боевых товарищей:
«Я заметила одно, в чем потом с каждым днем убеждалась все больше: с Зоей не страшно. Она все делала очень точно, спокойно, уверенно. Может быть, поэтому все наши любили ходить с нею в разведку».
«…[я] ни с чем вернулась из своей неудачной разведки. Встретила меня Зоя. Она ни о чем не стала спрашивать, только повязала мне шею своим шарфом и усадила поближе к огню. Потом ушла куда-то, возвратилась с кружкой в руках и говорит:
– Я тут для тебя припасла сосулек, вот – растопилось немного воды. Пей.
– Я этого никогда не забуду, – сказала я».
<…> «Потом Борис стал делить последний паек. Каждому досталось по полсухаря, по куску сахара и по маленькому кусочку воблы. Ребята сразу все проглотили, а мы откусывали понемножку, стараясь растянуть удовольствие. Зоя посмотрела на своего соседа и говорит:
– Я наелась, не хочу больше. На, возьми, – и протянула ему сухарь и сахар.
Он сперва отказался, а потом взял».
Боевое задание:
«4 ноября мы выехали под Волоколамск, где должны были перейти линию фронта и углубиться в тыл врага: нам предстояло заминировать Волоколамское шоссе. <…> Линию фронта мы перешли глубокой ночью, без единого выстрела. <…>Ребята разошлись по двое и начали устанавливать мины…<…> А мы – четыре девушки – стояли в боевом охранении <…> …все вместе, пригибаясь, побежали в лес. Едва перевели дыхание, как раздался взрыв. <…> А потом второй, третий, выстрелы, крики…<…> Когда совсем рассвело, поздравили друг друга с праздником, потому что было 7 ноября».
«Мы продвигались к Петрищеву, где сосредоточились большие силы противника. По пути мы резали связь. Ночью подошли к Петрищеву».
[На свое последнее задание в деревню Петрищево Зоя отправилась в ночь на 27 ноября 1941 г.]: «С разрешения командира она пошла в Петрищево еще раз. Мы ждали ее три дня. Но она не вернулась».
«Зоя все твердила, что сделано мало. Он попросила командира проникнуть в Петрищево. Она подожгла занятые фашистами избы и конюшню воинской части. Через день она подкралась к другой конюшне на краю села, там было больше двухсот лошадей. Достала из сумки бутылку с бензином, плеснула из нее и уже нагнулась, чтобы чиркнуть спичкой, – и тут ее сзади схватил часовой».
Стойкость Зои:
«Зою спрашивали о том, кто послал ее и кто был с нею. Требовали, чтоб выдала своих друзей. Через дверь доносились ответы: “Нет”, “Не знаю”, “Не скажу”, “Нет”.
Потом в воздухе засвистели ремни, и слышно было, как стегали по телу. Через несколько минут молоденький офицерик выскочил из комнаты в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши. Не выдержали даже нервы фашиста... Четверо дюжих мужчин, сняв пояса, избивали девушку. Хозяева дома насчитали двести ударов, но Зоя не издала ни одного звука. А после опять отвечала: “нет”, “не скажу”; только голос ее звучал глуше, чем прежде...
Солдаты, жившие в избе, окружили девушку и громко потешались. Одни шпыняли кулаками, другие подносили к подбородку зажженные спички, а кто-то провел по ее спине пилой. Вдосталь натешившись, солдаты ушли спать. Тогда часовой вскинул винтовку наизготовку и велел Зое подняться и выйти из дома. <…> Босая, в одном белье, ходила она по снегу до тех пор, пока мучитель сам не продрог и не решил, что пора вернуться под теплый кров.Этот часовой караулил Зою с десяти часов вечера до двух часов ночи и через каждый час выводил ее на улицу на пятнадцать – двадцать минут...»
Подвиг Зои:
«Зою одели, и хозяева помогли ей натягивать чулки на почерневшие ноги. На грудь повесили отобранные у нее бутылки с бензином и доску с надписью: “Поджигатель”. Так и вывели на площадь, где стояла виселица.
Место казни окружали десятеро конных с саблями наголо, больше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Местным жителям было приказано собраться и присутствовать при казни… Под спущенной с перекладины петлей были поставлены один на другой два ящика. Девушку приподняли, поставили на ящик и накинули на шею петлю. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего кодака. Комендант сделал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак подождать.
Зоя воспользовалась этим и, обращаясь к колхозникам и колхозницам, крикнула громким и чистым голосом:
– Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте фашистов, жгите, травите!
Стоявший рядом фашист замахнулся и хотел то ли ударить ее, то ли зажать ей рот, но она оттолкнула его руку и продолжала:
– Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье – умереть за свой народ!
<…>Зоя повернулась в сторону коменданта и крикнула ему и немецким солдатам:
– Вы меня сейчас повесите, но я не одна. Нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня. Солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен: все равно победа будет за нами!
Палач подтянул веревку, и петля сдавило Зоино горло. Но она обеими руками раздвинула петлю, приподнялась на носках и крикнула, напрягая все силы:
– Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь…
Палач уперся кованым сапогом в ящик, который заскрипел по скользкому, утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и гулко стукнулся оземь. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса…»
Враги о подвиге Зои:
«Унтер-офицер Карл Бауэрлейн (позже попавший в плен) присутствовал при пытках, которым подверг Зою Космодемьянскую подполковник Рюдерер. В своих показаниях он писал: “Маленькая героиня вашего народа осталась тверда. Она не знала, что такое предательство... Она посинела от мороза, раны ее кровоточили, но она не сказала ничего”».
Первые сведения о подвиге Зои:
«И тут старик рассказал Лидову, что он слышал о девушке, которую повесили гитлеровцы в селе Петрищево. Никаких подробностей он не знал. Он только повторял: “Ее вешали, а она речь говорила…”
Лидов тотчас пошел в Петрищево. И с той ночи он десять дней кряду неутомимо разузнавал обо всем, что касалось гибели неизвестной девушки, назвавшей себя Таней».
«Однажды – это было в конце января – я возвращалась домой поздно. <…> В этот вечер то и дело на улице слышалось:
– Читали сегодня “Правду”?
– Читали статью Лидова?». <…>
«Позже я услышала радио. <…> Вдруг диктор сказал:
– Передаем статью Лидова “Таня”, напечатанную в “Правде” сегодня, двадцать седьмого января».
Память о Зое:
«…память о Зое никогда не умрет, не может умереть. Она живая среди нас. Она многих еще поднимет на борьбу, многим осветит путь своим подвигом» (из воспоминаний боевой подруги Клавы).
«И еще и еще шли искренние, сердечные письма, клятвы, стихи из Сибири, Прибалтики, с Урала, из Тбилиси. Приходили письма из-за рубежа – из Индии, Австралии, Америки…»
«…имя Зои стало любимо народом. С ее именем наши люди, ее и мои товарищи, шли в бой, работали на заводах и на полях, о ней услышал краснодонский мальчик Олег Кошевой и рассказал своим друзьям, и они повторили ее подвиг и стали с ней рядом, как родные братья и сестры, дети одной великой и любимой Родины.
Я чувствовала: жива и трепетна память о Зое. Не для меня одной она родная. Народ помнит ее живой, отважной, непреклонной».
Составитель: Петриченко Ольга Валентиновна,
библиотекарь первой категории отдела организации фондов и каталогов
ГКУКВО «Волгоградская областная детская библиотека»